neivid | Акеда

Воспитательница детского сада,
толстуха Рейчел,
шлет фотографии группы с детской площадки.
Вон Давид раскачивает кипарис,
там Йонатан копает фонтан,
здесь Тамар играет в песочек с Диной.
Видно Шмуэля вверх ногами,
Рафаэля в оранжевых шортах,
профиль Дворы, лохматую челку Эстер,
и кудряшки Елены, сзади.

А мама Ицхака
не увидев на пестром фоне лица Ицхака,
шлет сообщение:
«Рейчел, где моя обезьянка?»

(В это время Авраам подыскивает веревку)

Командир стрелкового подразделения,
толстуха Рейчел,
щелкает телефоном солдат в выходной на базе.
Вот Давид салютует бутылкой кетчупа
Йонатану, стреляющему из сосиски,
а Тамар, смеясь, обнимается с Диной.
Видно Шмуэля в чистой футболке,
Рафаэля в дырявой майке,
профиль Дворы, короткую стрижку Эстер
и кудряшки Елены в прическе «хвостик».

А мама Ицхака,
не найдя среди общей смуты лица Ицхака,
волнуется:
«Рейчел, где моя обезьянка?»

(Между тем, Авраам осматривает тележку)

Медсестра отделения для ходячих,
толстуха Рейчел,
шлет фотографии с вечеринки в честь праздника Пурим.
Вот Давид в полосатой пижаме и клоунской шляпе,
вот Йонатан с костылем, на плече попугай из газеты.
У Тамар диабет и она нарядилась младенцем,
Дина курит в кадре (Дина все время курит).
Видно Шмуэля в пятнах засохшей каши,
Рафаэля в инвалидной коляске,
профиль Дворы, платок Эстер
и кудряшки Елены, седые.

А мама Ицхака,
которая умерла в две тысячи четырнадцатом году,
этой ночью приснится толстухе Рейчел
и строго спросит:
Рейчел, где моя обезьянка?

(Авраам с тележкой ползет на гору)

У тележки исправны борта и колеса,
В ней Ицхак надежно спеленут веревкой.
Авраам вспотел и бранится вполголоса,
Ицхак спокоен и смотрит в небо
(говорить он еще не умеет).
В облаках нахохлился толстый ангел:
У него неважное настроенье,
хотя с виду, вроде бы, все в порядке.

Здесь Давид гуляет в облачном платье,
там Йонатан устроил фонтан из радуг.
Дина лепит облачные скульптуры,
в каждой из них несложно узнать Тамар.
Видно Шмуэля вверх ногами,
Рафаэля, свободного от покровов,
профиль Дворы, глаза Эстер
и кудряшки Елены, опять золотые.

А мама Ицхака
(она умерла в две тысячи четырнадцатом году -
слава богу, успела)
тормошит задремавшего ангела:
«Где моя обезьянка?»
Она тянет его за крылья,
теребит за белые перья,
разозлившись, даже выдернула одно:
«Где моя обезьянка?»

(Авраам заносит наточенный нож)

И ангел со вздохом
Разворачивается в пространстве,
Бормочет что-то невнятное,
Чешется под крылом,
роняет седую пушинку
и летит, набирая скорость.